Архив рубрики: Знаменитые о горе и на горе

В этом разделе собраны биографические материалы знаменитых личностей, которые писали или восходили на гору Бештау.

Гильденштедт в окрестностях горы Бештау

Прежде чем приступить к описанию горы Бештау, перенесемся к давно минувшему времени, когда на территории Кавказских минеральных вод не было ни городов ни селений, а подножие Бештау было покрыто сплошными лесами, служившими убежищем зверей, да диких кабардинцев; в то время жил ученый муж Гюльденштедт, посланный в 1773 году Императрицею Екатериною II, чтобы описать этот чудный край и наметить стратегические пункты для русских крепостей. Гюльденштедт посетил Бештау и описал окрестности ея.

 В путешествие Гюльденштедта мы находим следующее: «20 июня, сообщает Гюльдентштедт, проехав от ручья Этаки, около 9 верст к северо-западу, мы достигли рукава Малой Кумы или Подкумка, как называют ее русские. Черкесы зовут эту речку Гумом, она протекает между горами Баралык (Лысая гора) и горою Бештау. Здесь на восточном берегу Гумм, мы остановились лагерем». 

Читать далее Гильденштедт в окрестностях горы Бештау

Тайна лермонтовской акварели

В ноябре 1840 года, вернувшись из тяжелой двадцатидневной экспедиции по Чечне, Лермонтов писал из крепости Грозной своему другу Алексею Лопухину: «Может быть, когда-нибудь я засяду у твоего камина и расскажу тебе долгие труды, ночные схватки, утомительные перестрелки, все картины военной жизни, которых я был свидетелем».

Рассказать «долгие труды» и «все картины» он не успел, хотя и намеревался писать большой роман или даже трилогию «из кавказской жизни». Наиболее полно и ярко боевые впечатления поэта отразились в его большом стихотворении «Валерик».

Читать далее Тайна лермонтовской акварели

Михаил Лермонтов и Бештау

Если легкое пушкинское перо впервые в нашей словесности как бы очертило контуры Бештау, то лучшая глава в его литературной истории написана М.Ю. Лермонтовым. Он девять раз в своих текстах упоминает название горы – четырежды в «Измаил-Бее», трижды – на страницах поэмы «Аул Бастунджи» и еще два раза – в «Герое нашего времени», причем у Лермонтова во всех случаях присутствует только его краткая форма – Бешту, почерпнутая, видимо, из посвящения к «Кавказскому пленнику» Пушкина.

В поэме (или, как сам автор обозначил ее жанр, – «восточной повести») «Измаил- Бей» Лермонтов впервые указал границы того уголка в северных предгорьях Кавказа, где отныне будет происходить действие многих его произведений, – «Где за Машуком день встает, А за крутым Бешту садится…» Здесь же, «Между Железной и Змеиной» горами пролег одинокий путь гордого Измаила. Путника поражает пустынный вид края, где еще недавно цвели родные аулы, Лишь горы, как прежде, «как бы остатки пирамид», высоко подъемлются к небу:

Читать далее Михаил Лермонтов и Бештау

Федор Петрович Гааз (Фридрих Йозеф Хааз)

Его имя вошло в поговорку, что само по себе большая редкость. Если же судить о ее содержании, то, несмотря на предельную краткость, всего четыре слова, она представляет собой исчерпывающую характеристику этого замечательного человека. «У Гааза нет отказа», – говорили о нем бесчисленные страждущие, испытавшие на себе его благодетельное участие.

Читать далее Федор Петрович Гааз (Фридрих Йозеф Хааз)

Питер Симон Паллас

Первые сколько-нибудь подробные (и научные) описания Бештау стали появляться в печати с конца ХVIII столетия, когда к Кавказским водам проложили пути российские ученые. Если знаменитый лейб-медик Петра Великого доктор Готлиб Шобер, посланный императором в 1717 году для исследования минеральных вод на Тереке, только упомянул, что «в земле Черкесов Бештаугорских очень славится прекрасный кислый источник»,26 то Питер Симон Паллас, составив описание наших целебных ключей, не упустил случая подняться на вершину Бештау.

Читать далее Питер Симон Паллас